Пoчeму сoвeтскaя влaсть нe спeшилa вoздaть дoлжнoe вeтeрaнaм

С oкoнчaниeм Вeликoй Oтeчeствeннoй вoйны с фрoнтa вeрнулись, пo рaзным данным, от 21 до 25 миллионов человек. Их встретили слезами, цветами, помпезными речами и красочными плакатами. Но очень скоро государство сделало все для того, чтобы фронтовики перестали существовать как некая социальная группа. Историк Марк Эдель (Mark Edele) провел масштабное исследование отношения советской власти к ветеранам. Архивные материалы и беседы с фронтовиками легли в основу книги «Советские ветераны Второй мировой: Общественное движение в авторитарном обществе 1941-1991».

———————-<cut>———————-

Неудобные победители

Победа дорого обошлась советскому народу: на войне погибло, по разным данным, от 25 до 27 миллионов. Большую часть погибших составили гражданские, но и с фронтов не вернулись по крайней мере 7,8 миллиона военных. Согласно официальной статистике, 3 миллиона граждан остались инвалидами.

Экономическое состояние страны также оставляло желать лучшего: немцы сравняли с землей 1710 городов и более 70 тысяч сел. Как отмечает в своем исследовании Марк Эдель, моральный дух народа-победителя тоже был не на высоте. Ожидания тех, кто считал, что после войны власть повернется к народу и его жизнь действительно станет лучше и свободнее, не оправдались. Крестьян загоняли в колхозы, интеллигенцию держали в страхе, а фронтовики-орденоносцы прямиком с войны отправились на трудовой фронт, без каких-либо льгот, привилегий и почестей, на которые они, безусловно, имели право. И, что куда важнее, имели смелость и мужество заявить об этом праве.

Но появление новой активной социальной группы, пользующейся авторитетом в обществе, в планы политического руководства СССР не входило (к маю 1945-го в стране было примерно 20-25 миллионов фронтовиков, что составляло 12-15 процентов всего населения). Поэтому воина-победителя, привыкшего смотреть смерти в лицо, поднимаясь в атаку, предстояло вернуть к рутине мирной жизни, в которой ему была уготована роль слесаря 2-го разряда, в которой от личного мужества уже ничего не зависело и предстояло выполнять распоряжения людей, с которыми он никогда бы не пошел в разведку.

Чтобы как-то смягчить этот переход, воспоминания о войне государство пыталось заместить мечтами о прекрасном завтра, которые активно предлагал масскульт. Но еще слишком болезненными были травмы, нанесенные войной. Поздний сталинский режим без особого успеха пытался заменить память о людских страданиях и преодолении эпосом, в котором воспевалась роль Сталина как победоносного главнокомандующего.

Москва, 1941 год

После войны День Победы был объявлен нерабочим днем, но просуществовал в таком статусе недолго и в 1948 году вновь стал рабочим. Марк Эдель сказал, что, с его точки зрения, это было неким компромиссом: с одной стороны, власть отрицала широко распространенную идею о том, что она что-то должна фронтовикам (и населению страны в целом) за победу над нацизмом, с другой — хотела праздновать победу как одно из величайших своих достижений.

«Делая этот день и праздничным, и рабочим, Сталин просто показывал народу: это больше моя победа, чем ваша», — пояснил Эдель.

После смерти Сталина в 1953 году и периода относительного забвения в хрущевские времена брежневское политбюро решило по иному подойти к использованию пропагандистского потенциала военной темы. Тогда впервые появился образ и культ Великой войны и народа-победителя. При этом боль, страдания и подвиг отдельного человека задвигались на второй и даже на третий план. Вкратце изменение государственного нарратива относительно победы можно описать так: под руководством Сталина советский народ победил немецко-фашистских захватчиков и спас мир. При Хрущеве диктатор из него исчез, и теперь уже Коммунистическая партия, скорее вопреки, чем благодаря вождю, вела советских людей к победе.

«В брежневские времена Сталина очень осторожно снова ввели в историю Великой Отечественной в качестве эффективного менеджера, руководившего военными действиями», — заключил историк.

Защитники Брестской крепости, 1960 год

Религия войны

Впрочем, не стоит думать, что нотки помпезного культа появились в нарративе Великой Отечественной именно при Брежневе, — первые решения такого толка принимались еще при Хрущеве. Правильнее видеть брежневский период как время, когда «религия войны», зародившаяся в 1945 году, стала повсеместной.

Квазиметафизическая система памяти и общности с павшими на поле боя теперь включала не только пантеон героев и злодеев, но и полноценный набор ритуалов, маленьких и больших, повторяющихся из года в год. Но культ Победы состоял не только из государственной пропаганды, оперирующей абсолютными понятиями добра и зла, и развивался не только благодаря решениям политбюро. Эта была живая религия, глубоко укоренившаяся в сознании народа, который подсознательно пытался справиться с памятью об ужасах войны, заместив ее ритуалами.

Празднование двадцатилетия Победы в 1965 году стало воплощением государственного дискурса и социальной психологии в отношении этого события. Положительные отзывы населения убедили руководство страны в том, что власть стоит на правильном пути. В речи 1964 года, посвященной Дню Победы, Брежневу, только принявшему бразды правления, не пришлось изобретать ничего нового: набор необходимых образов и речевых оборотов существовал давно, как и пантеон героев военного времени, который практически без изменений дошел до перестройки. Генсек также упомянул в своей речи миллионы «неизвестных участников войны», обезличивая подвиг конкретного солдата. День Победы вновь стал нерабочим, как до 1948 года.

Парад Победы на Красной площади, посвященный 20-летию Победы.

На трибуне (слева направо): Анастас Микоян, Родион Малиновский, Леонид Брежнев, Алексей Косыгин.

Все к станку

Учитывая, что война была названа Великой Отечественной, удивительно, насколько трудно было фронтовикам получить признание и официальный статус. Победителей встретили фанфарами и громкими речами, но это продлилось недолго. От них ждали одного: чтобы они поскорей влились в производственный процесс и совершали новые подвиги уже на трудовом фронте.

Согласно официальной статистике, 2,6 миллиона солдат и офицеров остались калеками. Эти цифры существенно занижены, поскольку получить инвалидность в то время было очень непросто. Пенсии инвалидов войны были жалкими, медицинская помощь и обеспечение протезами оставляли желать лучшего, — государству они были важны только как рабочая сила.

Деление инвалидов на три группы в этом смысле имело вполне практический смысл. Первая категория предполагала полную нетрудоспособность. Вторая — трудоспособность в определенных условиях. Третья (включала потерю одного органа или конечности) означала выполнение трудовых обязанностей в обычной рабочей обстановке. Третья категория была наиболее предпочтительной, если не было возможности избежать присвоения инвалидности. После войны в третью группу записали 68 процентов солдат-калек.

Даже после смерти Сталина, с началом оттепели, советская власть не спешила давать ветеранам льготы и даже не позволяла им создавать собственные объединения. Советский комитет ветеранов войны (СКВВ) появился в 1956 году, но основная его задача заключалась в пропаганде международного ветеранского движения, а не в помощи соотечественникам, прошедшим войну. Статус ветерана был институционально утвержден лишь в 1978 году.

Три составные части

Марк Эдель отмечает, что советская власть ожидала от ветерана полной демобилизации и отсутствия каких-либо притязаний. Цель, по его мнению, была проста: как можно скорее ликвидировать ветеранов как отдельную социальную группу.

— Частично это был вопрос власти, — пояснил историк. — Учитывая, что большинство мужчин в стране служили в армии во время войны, сильное ветеранское движение означало, что у граждан появлялась возможность влиять на политику государства. Это не было в интересах Сталина, который первым столкнулся с «ветеранской проблемой».

К тому же это был вопрос идеологии. Согласно канону марксизма-ленинизма, ветераны не были социальной группой с общими интересами (как, например, рабочие, крестьяне и «страта» интеллигенции). И если у этой группы не было общих интересов — значит, ее не существовало.

Наконец, Эдель отметил финансовый вопрос. Учитывая количество ветеранов в стране, на введение основных льгот для них просто не хватало средств.

«Поэтому все льготы и пособия, существовавшие до 1948 года, были отменены, за исключением пособий по инвалидности, которые были существенно урезаны, — рассказал историк. — Их вернули только при Брежневе, когда количество ветеранов в стране сильно уменьшилось».

Такой комитет нам не нужен

Еще когда Великая Отечественная была в разгаре, в СССР начали появляться союзы инвалидов, комиссованных с фронта. Один из них — Союз инвалидов Отечественной войны, организованный в Казахской ССР, был запрещен летом 1944 года. Позиция этого объединения была объявлена властями «абсолютно некорректной».

В сентябре того же года в нескольких районах Москвы по инициативе Московского военного совета были организованы комитеты офицеров-инвалидов войны, о чем сообщили некоторые газеты. Центральный комитет партии практически немедленно начал расследование — оказалось, что действия местных властей не были согласованы с высшим руководством. 15 сентября 1944 года Секретариат ЦК объявил, что публикации, появившиеся в прессе, являются ошибкой, и предупредил московские партийные организации о «нецелесообразности» таких комитетов. Та же судьба постигла и другие объединения ветеранов, организованные как во время, так и после войны.

Советская пресса писала, что подобные организации создаются в капиталистических странах для того, чтобы бороться за трудовые права ветеранов, тогда как в СССР такой проблемы не существует — соответственно, и необходимости в них нет. Более того, авторы публикаций утверждали, что такие объединения способствуют разделению советского народа на касты.

Эта позиция сохранялась и после смерти Сталина, хотя Хрущев все же немного ослабил давление на ветеранов. В середине 1950-х годов при военкоматах были созданы комитеты, помогающие реинтеграции демобилизованных солдат, в числе которых было немало фронтовиков.

Собрание совета ветеранов

Политическая сила

Советский комитет ветеранов войны получил относительную свободу на создание региональных ячеек (районных и городских советов) только при Брежневе, в 1965 году. Несмотря на то что они вроде бы должны были находиться под контролем государства, очень скоро советы стали жить собственной жизнью и способствовали развитию ветеранского движения.

К 1975 году оно объединяло миллионы ветеранов и грозило стать реальной политической силой. Партия предсказуемо не стала этого терпеть и в 1976 году произвела «перезагрузку» СКВВ, напомнив организации, что ее основной целью является международная пропаганда. Организационную структуру союза урезали, распустив особо активные советы, а другие взяв под жесткий контроль.

К середине 1980-х годов, однако, подход государства к ветеранским объединениям снова изменился: они доказали свою лояльность и стали частью политической системы (например, в Съезде народных депутатов 1988 года принимали участие 75 представителей Всесоюзного совета ветеранов). С этого момента местные организации получили статус и полноценное признание.

Михаил Карпов