Кoтoрый сeйчaс шумнo oбсуждaeтся, кaк нeвидaннoe в истoрии крoвaвoe прeступлeниe кoммунистoв. Eсли oтбрoсить эмoции и пoсмoтрeть нa эту ситуaцию спoкoйнo, с тoчки зрeния фaктoв, тo выйдeт сoвсeм другaя истoрия.

———————-<cut>———————-

Нaчнeм с тoгo, чтo рaсстрeлoв и рaзгoнoв тoлп вoeнными и полицейскими в истории было великое множество. Хоть в США, хоть в Российской империи, где классическим расстрелом мирной толпы было знаменитое Кровавое воскресенье 1905 года. Другим недавним примером такого кровавого события являются массовые расстрелы 3-4 октября 1993 года в Москве нынешним правящим режимом, где только по официальным данным было убито около 150 человек, что значительно превышает число жертв беспорядков в Новочеркасске 1962 года.



Я опущу предисторию событий, приведших к печальному итогу. Рассмотрим сам эпизод со стрельбой. И так 2 июня разгоряченная толпа окружила здание горисполкома Новочеркасска и стала бить стекла, кидать камни и палки. Часть людей ворвалась во внутрь здания. Для защиты были вызваны военнослужащие:



К зданию горисполкома прибыл начальник Новочеркасского гарнизона генерал-майор Олешко с 50 вооруженными автоматами военнослужащими внутренних войск, которые, оттесняя людей от здания, прошли вдоль его фасада и выстроились лицом к ним в две шеренги… Олешко с балкона обратился к собравшимся с призывом прекратить погромы и разойтись… Толпа не реагировала, раздавались различные выкрики, угрозы расправы, на площади стоял сплошной шум… Военнослужащими из автоматов был произведен предупредительный залп вверх, отчего шумевшие и напиравшие на солдат лица отхлынули назад… Из толпы раздались выкрики: "Не бойтесь, стреляют холостыми", — после чего люди вновь ринулись к зданию горисполкома и к выставленным вдоль него солдатам. Последовал повторный залп вверх и сразу единичные выстрелы по толпе, в результате чего 10-15 человек остались лежать на площади. После этих выстрелов возникла паника, люди стали разбегаться, началась давка.

Второй эпизод со стрельбой того же дня, но в другом месте:



Одновременно у горотделов милиции и КГБ также собралась агрессивно настроенная толпа. Она оттеснила охранявших здания военнослужащих 505-го полка внутренних войск и предприняла активную попытку ворваться в отдел милиции через выбитые окна и двери с целью освободить задержанных граждан. Из толпы раздавались призывы захватить оружие… Одному из погромщиков удалось вырвать из рук рядового Репкина автомат, и из захваченного оружия он пытался открыть огонь по военнослужащим. Опередив его, военнослужащий Азизов произвел несколько выстрелов и убил его. При этом были убиты еще четыре лица из числа нападавших, другие погромщики получили ранения. Более 30 погромщиков, ворвавшихся в коридоры и во двор горотдела милиции, были задержаны и водворены в изолятор. Солдатами и офицерами внутренних войск были изгнаны погромщики из здания Госбанка, куда они сумели проникнуть на непродолжительное время…



Перед нами классический случай из Устава карульной службы, когда на охраняемый объект произведено нападение. Уставы любой армии мира предписывают в таких случаях действовать следущим образом:

ст. 191. Всех лиц, приближающихся к посту или к запретной границе поста, обозначенной на местности указателями, кроме начальника караула, помощника начальника караула, своего разводящего и лиц, сопровождаемых ими, часовой останавливает окриком «Стой, назад» или «Стой, обойти вправо (влево)».

При невыполнении этого требования и пересечении запретной границы поста часовой предупреждает нарушителя окриком «Стой, стрелять буду» и задерживает его. О задержании нарушителя часовой сообщает в караульное помещение, следит за его поведением и, не ослабляя внимания, продолжает охранять порученный ему пост.

Если нарушитель после предупреждения «Стой, стрелять буду» продолжает движение, часовой досылает патрон в патронник и производит предупредительный выстрел вверх. При невыполнении нарушителем и этого предупреждения или обращении его в бегство часовой применяет по нему оружие.

Именно это произошло у здания горисполкома. А вот что подходит для второго случая с захватом оружия у часового:

ст. 190. Часовой обязан применять оружие без предупреждения в случае явного нападения на него или на охраняемый им объект, а также в случае непосредственной угрозы нападения (физического воздействия), когда промедление в применении оружия создает непосредственную опасность для жизни людей или может повлечь за собой иные тяжкие последствия. При этом применение оружия не должно причинить вред охраняемому объекту и третьим лицам.

Ссылка.

http://docs.cntd.ru/document/901809984

Таким образом понятно, что никакого кровавого расстрела мирной толпы по типу Кровавого воскресения 1905 года не наблюдается. По факту имеем нападение возбужденной, агрессивной толпы на охраняемые объекты с попыткой завладеть оружием военнослужащих оцепления. Открытие огня на поражение в данной ситуации было неминуемым. Так поступили бы военнослужащие любых стран мира. Называть этот печальный инцидент "кровавым преступлением советского режима" может только полный идиот или подлец.

http://burckina-new.livejournal.com/40562.html

-=================

Новочеркасский расстрел и социальный заказ

Прикормленные Министерством культуры кинематографисты нередко изображают в своих фильмах советское прошлое, чудовищно выворачивая его наизнанку. И среди этого шлака редко можно найти хоть что-то стоящее. Многосерийная кинокартина «Однажды в Ростове», сюжет которой разворачивается вокруг Новочеркасского расстрела рабочих 2 июня 1962 года, явно входит в список этих исключений. Критический разбор сериала — в рецензии Антона Морвана



Обращение современных российских кинематографистов к историческому реконструкторству во многом обусловлено социальным заказом на ностальгию по СССР. За последние годы на экраны вышли десятки фильмов и сериалов о советской эре, в особенности о позднесоветской, откуда черпают смыслы нынешние «идеологические кулинары». Правда, для них Советский Союз — не творение воодушевлённых Октябрём широких масс, которые под руководством большевиков получили хлеб и свободу, приобщились к ранее закрытым для них культуре и знаниям, обрели смысл жизни и чувство собственного достоинства, но милитаристская империя, где главное — не социалистические завоевания, а абстрактное величие — чего так хотят «наши» современные власть предержащие представители крупного монополистического капитала.

Именно поэтому большинство картин на заданную тему, финансируемых минкультом и поддерживаемых правительством, не про прогрессивные достижения первых тридцати лет советского проекта, а про его, вызванные реставрацией капитализма с 1950-х, попутные проявления, выхолащивающие до противоположности изначальный замысел ленинской партии. В итоге появляются «Фарца» и «Оттепель», «Манекенщица» и «Восьмидесятые», «Громовы» и «Шулер»… Список можно продолжать до бесконечности, особенно учитывая возросший в преддверии 70-летия Победы интерес к теме Великой Отечественной войны, героизм участников которой пытается (за неимением собственных достижений) пристегнуть к себе нынешний режим. Производством кинофильмов про «советскую Атлантиду» нынешние идеологи убивают сразу несколько зайцев: с одной стороны, дают населению повод отвлечься от экономического безвременья ностальгией по, фигурально выражаясь, колбасе за 2.20, с другой,— приписывают себе прошлые чужие победы, а с третьей — продолжают пугать общество антикоммунистическими месседжами про красный террор и «грядущего хама». В этом постмодернистском коктейле смешиваются и обессмысливаются жертвы режима (михалковский Котов дилогии «Утомлённые солнцем»), его демиурги (геронтократы застойного политбюро из «Дела гастронома №1»), бесправно-лояльные интеллектуалы (Брики из сериала «Маяковский», киношники из «Оттепели») и рядовые советские граждане — не то архитекторы строя, не то его подопытные кролики (жертвы бандитов в «Чёрных кошках», главные герои «Всё началось в Харбине» и «Бедных родственников»).



Конечно, нельзя говорить, что все современные картины, в том или ином смысле «юзающие» советское прошлое, однозначно являются ширпотребом. Нет. В широком потоке киноновинок встречаются вполне заслуживающие внимания фильмы и сериалы — «Сын отца народов» Сергея Гинзбурга и Сергея Щербина, «Подкидной» и «Откричат журавли» Евгения Серова (это вообще один из незаслуженно незамеченных критиками режиссёр, создающий шедевры из задумок с претензией на попсу)… С некоторыми оговорками в этот список можно отнести 24-серийный фильм Сергея Жигунова, Константина Худякова и Елены Райской «Дело было в Ростове», снятый по заказу ВГТРК ещё в 2012 году,— видимо, к полувековому юбилею печально известных событий 2 июня 1962 года в Новочеркасске — расстрела рабочих электровозостроительного завода, протестовавших против повышения хрущёвцами цен на продукты и одновременного урезания зарплаты.

По каким-то причинам в России картину долго не пускали в массы, в отличие от ненавистной нынешнему официозу Украины, где сериал показали по телевидению почти сразу после съёмок. У нас же «Однажды в Ростове» решился транслировать «Первый канал» лишь этой весной, что в какой-то мере можно записать как очередную заслугу Константина Эрнста (гендиректор «Первого» поступил довольно смело для менеджера политически благонадёжного федерального телевидения: в 2010 году выпустил в эфир сериал Валерии Гай-Германики «Школа», вызвавший бурю негодования консервативной публики за слишком откровенные и жёсткие зарисовки образовательной системы в России). В день российской премьеры «Однажды в Ростове», 7 апреля этого года, в эфире телеканала «Дождь» весьма иронично об этом отозвался Сергей Жигунов:

«Я, честно говоря, сижу у вас тут и не верю, что он идет, потому что я сейчас не видел ещё ни одного телевизора, и я понимаю, что пока я не увижу в своем телевизоре каком-то, что показывают эту картину, я не поверю, что она в эфире»

— Телеканал ДОЖДЬ: Сергей Жигунов о том, почему достали с полки фильм «Однажды в Ростове»

http://tvrain.ru/teleshow/mongayt/ernst_sovershil_grazhdanskij_postupok_vypustiv_serial_pro_rasstrel_v_novocherkasske_sergej_zhigunov_o_tom_pochemu_dostali_s_polki_film_odnazhdy_v_rostove-385243/

Действительно, на фоне ухудшающейся экономической ситуации и роста цен показ такой картины может быть воспринят конспирологически ангажированными или охранительски озабоченными гражданами как своего рода диверсия против нынешних господ, которые всерьёз опасаются возможного «майдана» на подконтрольной территории и, как следствие, потери власти. Хотя, конечно, «Однажды в Ростове» — это вовсе не учебник революции, а всего лишь небезуспешная попытка исторической реконструкции.

Произошедший 53 года назад новочеркасский расстрел, с которого начинается сюжет, становится для героев картины не только личной трагедией, но и своего рода точкой невозврата к прежнему мироощущению и ожиданиям от хрущёвской «оттепели». Причём крах иллюзий и надежд в разных формах происходит у представителей всех слоёв тогдашнего общества: от работяг, маргинальной богемы и учёных до сотрудников госбезопасности и высокопоставленных чиновников.

Тут авторы «Однажды в Ростове» невольно сделали «ответ Чемберлену», точнее Валерию Тодоровскому, снявшему откровенно дистрофичную в плане постановки и сюжета, неточную и клюквенную «Оттепель», которую не смог вытянуть даже такой спасательный круг, как всегда талантливая игра Михаила Ефремова.



Плакат цехового художника завода НЭВЗ(завод им. Буденного) В.Д. Коротеева: «Мясо, масло, повышение зарплаты» был укреплен на одной из опор электрифицируемой в ту пору железной дороги.

«Однажды в Ростове» с беспощадностью вивисектора разрушает главный миф о благополучной и беззаботной эпохе хрущевской оттепели — периоде, с которого социально-политическая природа Советского Союза окончательно трансформировалась из власти советов во всевластие партноменклатуры — коллективного капиталиста, под красным знаменем эксплуатирующего и угнетающего советских трудящихся. (Как тут не вспомнить строчки из текста Ильи Кормильцева: «А над ними засиженный мухами герб. Страшный герб из литого свинца. А на нём кровью пахаря залитый серп и молот в крови кузнеца» — это вовсе не антикоммунистический текст, как полагают апологеты хрущёвско-брежневского СССР, но своего рода

констатация перерождения диктатуры пролетариата в нашей стране в государственно-монополистический капитализм партийно-хозяйственной номенклатуры). Экономическая политика руководства стала тому наглядным примером — со второй половины 1950-х по стране прокатились народные волнения: советские люди, недовольные снижением уровня жизни, бастовали и бунтовали в Темиртау и Тбилиси, Краснодаре и Муроме, Кривом Роге и Бийске, причём в большинстве случаев выступления не были окрашены в антикоммунистические тона. Напротив, выходили на улицы под красными знамёнами и с портретами Ленина, выражали недовольство правящей бюрократией, откровенно издевающейся над рабочим классом (одним из «спусковых крючков» новочеркасского восстания стали слова, брошенные директором

электровозостроительного завода работягам: дескать, если у вас нет средств на пирожки с мясом, ешьте пирожки с ливером). В отличие от интеллигентско-богемной среды с её надеждами на верхушечную «либерализацию» (которая во многом воспринималась как конвергенция с западным империализмом, «послабления в экономике» и якобы сопутствующее всему этому «отпускание гаек»), среди рабочих имело широкое распространение неприятие XX съезда и лично Никиты Хрущёва. Вот, к примеру, что писал в марте 1962 года 40-летний рабочий Кулаков, работавший на строительстве Братской ГЭС в Иркутской области, в письме Хрущеву (В этом и следующих отрывках во всех бедах обвиняют лично Хрущёва, хотя стоило бы поднять вопрос шире — откуда взялась вся эта бюрократия на которую он опирался и как она переродилась в новую буржуазию — прим.ред.



«Основная масса советских людей считает вас врагом партии Ленина-Сталина. Одним словом, ты оставшийся в живых троцкист… В.И. Ленин мечтал сделать Китай другом советского народа, и эту мечту выполнил т. Сталин, а ты нарушил эту дружбу. Мао против того, чтобы ты порочил Ленинскую партию и Сталина. Ленин и Сталин смело шли против врагов революции и в открытом бою побеждали и не боялись тюрем, а ты трус и провокатор. При жизни т. Сталина целовал ему жопу, а сейчас льешь грязь на него…»

— Статья «Советские хунвейбины: «СССР нужен Мао Дзэдун!» // «Русская планета», 10 июля 2013 г.

«Сталинистское» (а точнее — интуитивное марксистско-ленинское и антиревизионистское) диссидентство пролетарской среды времён хрущёвской оттепели описано и в литературе. «Несколько раз «на телевизоре» начинался разговор о политике, и все рабочие, как один, ругали Хрущёва, а о Сталине говорили с почтением… Сталин войну выиграл и каждый год снижение цен делал…»,— пишет в политическом романе «Место» Фридрих Горенштейн (хотя, справедливости ради, отмечу, что описываемая в романе Горенштейна новочеркасская трагедия чудовищно мистифицирована антисемитским детерминизмом).

Или вот, например, текст адресованной бюрократии листовки, которую написал один из восставших в 1962-м рабочих новочеркасского электровозостроительного завода, 24-летний электромонтажник Жаров:



«Сталина вы критиковали, сторонников частично в гроб загнали, остальных от руководства отстранили, но цены на все продукты и товары в апреле каждый раз снижать они не забывали. Хрущёв из года в год в магазинах цены поднимает, заработок рабочим при этом он снижает, невольно возникает вопрос у нас, кто — враг народа был или есть. Какие же вы лгуны и лицемеры и власти жаждущие псы, народа угнетатели! К чему стремитесь вы? Сталин и сторонники его последовательно к коммунизму шли и всех вели, при этом не смотрели на проделки капитала и не указывали пальцем так, как вы, лгуны…»

— Владимир Козлов «Массовые беспорядки в СССР при Хрущёве и Брежневе» // М., РОССПЭН, 2009

http://vakozl2008.narod.ru/kozlov_massovyie_besporiadki_2010.pdf

Один из участников новочеркасских событий Пётр Сиуда, отсидевший за это в тюрьме, называл себя настоящим большевиком, каковыми он категорически не считал советских руководителей, а в перестроечные годы перешёл с марксистских на ещё более «радикальные» — анархические позиции. В 1980-е Сиуда стал одним из первых, кто занялся изучением тех событий и публикацией материалов по расстрелу рабочих Новочеркасска в 1962 году. Его соратники не исключают, что именно за это Пётр Петрович и поплатился жизнью, связывая его таинственную смерть (ночью 5 мая 1990 года Сиуда был найден возле своего дома с тяжёлыми травмами и скончался в машине «скорой помощи») с возможной операцией спецслужб, недовольных его расследованием новочеркасской трагедии: перед гибелью Сиуда обнаружил место захоронения погибших в 1962 году в Новочеркасске, а бывший при нём чемодан с документами бесследно исчез.



К сожалению, персонаж Сиуды, как и феномен подспудных левых настроений в советском обществе, возникающих в том числе и как реакция на подобные новочеркасским события, в фильме «Однажды в Ростове» не показан (можно, конечно, принять за это крамольные письма генерала Матвея Шапошникова, отказавшегося стрелять в рабочий класс, или расклейку одним из главных героев «антисоветских» листовок по Ростову-на-Дону). Этот важный момент в картине уводится на вторые роли, освобождая центральное место для неплохой передачи атмосферы «оттепельного» быта и эмоциональной напряжённости в обществе, которая, согласно сюжету, трансформируется не столько в политическую реакцию, сколько в чисто криминальную.

Авторы картины «скрестили» новочеркасский расстрел с истоками легендарной ростовской «банды фантомасов», которая в реальности появилась не в 1962, а в 1968 году. «Мы придумали мотивацию, почему братья Толстопятовы стали бандитами. По фильму они стали такими после расстрела в Новочеркасске. Этот ход дает возможность взглянуть в целом на эпоху, на людей того времени…»,— говорит Сергей Жигунов. «Сценарий написала Елена Райская, она соединила в одном сюжете события в Новочеркасске и ростовскую банду Толстопятовых, по времени это не очень совпадает, но я вцепился в сценарий, поскольку расстрел толпы людей на площади в Новочеркасске срикошетил в огромном пространстве и в большом времени»,— вторит ему режиссёр Константин Худяков.

По сюжету, 2 июня 1962 года талантливый художник из ростовского кинотеатра и будущий главарь неуловимого криминального сообщества Вячеслав Толстопятов приезжает в Новочеркасск к понравившейся ему девушке — студентке медицинского института Нине Полетаевой, приглашает её на свидание на центральной площади, где в назначенный час вместо любовной романтики происходит мирная демонстрация рабочих, которую разгоняют силой оружия. В реальности же в момент новочеркасского расстрела Вячеслав Толстопятов отбывал срок за подделку денег (в фильме фальшивомонетничеством художник, рисующий рубли, занимается после событий в Новочеркасске). Другая неточность: сразу же после 1962-го года Вячеслав, его брат Владимир и примкнувший к ним сосед начинают налёты на инкассаторов и кассиров, маскируясь с помощью натянутого на голову чулка «под Фантомаса». Благо, легендарный французский фильм с Жаном Маре и Луи де Фюнесом показывают в кинотеатре — месте работы начинающих разбойников. Но вот незадача, первая часть кинотрилогии Андре Юнебеля была снята в 1964 году, а на советские экраны вышла лишь в 1967-м. Ещё в картине звучит песня «Левый берег Дона», написанная лишь в 1988 году.



Уход от политики (которая может оказаться не по вкусу нынешнему российскому начальству от культуры и медиа, либо ностальгирующему по временам советских ревизионистов, либо, напротив, либерально настроенному, для которого хрущёвская эпоха — это априори «отпускание гаек», а не времена расправы с каким-то заводским «быдлом») можно, к примеру, списать на желание авторов дойти до широкого зрителя. И это со скрипом и отсрочкой на почти три года, но произошло. Другой, возможно, причиной «детективного» уклона фильма мог стать соответствующий исторический бэкграунд южной столицы России, имидж «Ростова-папы», эдакого отвязного города, где в советские годы появилось понятие «донская преступная аномалия». К тому же, Ростов-на-Дону — родина Сергея Жигунова. «Мне было 11, когда банду «фантомасов» расстреляли. Но кое-что я помню по рассказам людей, которые работали с ними на вертолетном заводе… Тут такая история, что каждый второй ростовчанин утверждает, что он либо участвовал в задержании, либо пил с бандитами, зная их лично, в УВД каждого района говорят, что сотрудники именно их отделения задержали банду Толстопятовых… И мне приятно, что народ проявляет интерес к этой истории»,— говорит он.

Указанные неточности (как и отсутствие южнорусского говора в речи героев) могут вызвать нарекания лишь у чрезмерно привередливого зрителя. Но несмотря на все огрехи, актёрская игра, всасывающий в водоворот событий драматизм сюжета и созданная атмосфера 1960-х перевешивают минусы. Примитивный Хрущёв (традиционная роль для Сергея Лосева), хитрый Микоян (Карен Бадалов) и обстоятельный Семичастный, простовато-наивные милиционеры (как и в реальности с участковым, в картине Толстопятовы между криминальными вылазками плотно общаются с капитаном милиции Павлом Карпухиным), более «прорубанные» КГБшники (словно срисованный с «дорогого нашего Владимира Владимировича» педантичный карьерист из предстоящей эпохи застоя Александр Милованов, пытающийся подсидеть главу ростовского управления Геннадия Копыльцова — типажа сталинского НКВД; а герой Сергея Жигунова Сергей Колесников — типичный малоприметный мужичок со среднестатистической внешностью и незаурядной памятью, в общем, золотой для конторы глубокого бурения кадр), наивные, но организованные работяги (отличная игра Сергея Сосновского и Богдана Ступки) — эти и другие персонажи делают нервы картине во всех отношениях,

благодаря чему 24 серии «проглатываются» жадно и быстро. К тому же, «Однажды в Ростове» даже со всеми неточностями (а авторы и не заявляли, что создают документальное кино) — редкий для отечественных кинематографистов опыт обращения к новочеркасской трагедии, о которой принято не вспоминать. До этого про события 2 июня 1962 года были сняты всего лишь две забытые сегодня игровые ленты — «Уроки в конце весны» (режиссёр Олег Кавун, 1990) и «Разыскивается опасный преступник» (режиссёр Георгий Гахокия, 1992). Поскольку тема народных волнений в хрущёвско-брежневском СССР — это непаханое поле не только для художников, но и для историков, приходится радоваться тому, что есть.

Ведь никто и не ждал от сериала, который решились показать по центральному российскому телевидению, выполняющему чисто охранительские функции, что он будет политически грамотным с точки зрения марксиста, то есть, как говорил теоретик левого производственного искусства Осип Брик, «кинематографом факта».+

Авторы: Антон Морван

http://vestnikburi.com/novocherkasskiy-rasstrel-i-sotsialnyiy-zakaz/